Фанфики про кенси и кори

Название: Последний поцелуй
Автор: Seiya
Жанр: Романтика
Герои: Кенсин, Арвен
Аниме вдохновитель: Самурай Х
Статус: Закончено
От автора: —

Была чудесная бархатная ночь. Батусай не спал. На утро ему предстояло совершить ещё одно убийство. Но почему-то ему больше всего ему хотелось, чтобы его совершил кто-нибудь другой. Нет, он не боялся. Но какое-то странное предчувствие поселилось в его душе, он знал, что это убийство не пройдет так гладко как все предыдущие. Человек, просьбы которого он выполнял, прислал ему письмо, где и во сколько он сможет убить этого человека. Батусай не знал о своей жертве ничего абсолютно, впрочем, как обычно. Его просят – он выполняет. Но на этот раз смута поселилась в его душе.
Всю ночь он просидел на крыльце. В мыслях был беспорядок. Он не мог сосредоточиться ни на одной мысли. Уже светало. Химура встал и решил, что пора двигаться к старинным часам в центре Киото. Шел он медленно и, вопреки обычаю, не сжимал правой рукой меч. Подходя к часам, он увидел, что возле них стоит девушка, которую, как ему показалось, он встречал где-то раньше. «Неужели я должен убить её? — пронеслось у него в голове – может не она моя жертва? подожду ещё чуток…»И он оперся на стену и ждал… Прошло, как ему показалось где-то полчаса, но никто не появлялся. «Значит это все-таки она» — подумал он в очередной раз. Почему-то он решил сначала просто поговорить с ней, хотя раньше он никогда не разговаривал с жертвами. Но Химура не знал, с чего начать разговор, поэтому он просто подошел к ней, так, чтобы она его увидела, и начал в упор смотреть на эту девушку.
Это была стройная девушка, в синем шелковом кимоно, которое ласково обтекало её тело, подчеркивая красоту форм и плавность линий. На вид ей было не больше шестнадцати. Её румяные щеки и золотистая кожа безукоризненно сочетались с русыми волосами. Глаза её были сразу несколькими цветами: возле зрачка они были карие, затем серый плавно переходил в цвет моря и сам «контур» был зеленый, как у ведьм в средневековье. Всё волшебное, что было в ней, сразу наполнили Химуру, такими чувствами, которых он никогда не чувствовал…
Под взглядом Батусая девушка только больше розовела… Кенси понял, что она ещё невинна и умирать ей не за что. Впервые в своей жизни он понял, что не сможет убить эту девушку, которая на фоне испорченного убийствами Киото смотрелась как роса на цветке посреди пустыни…
Она подняла на него свои глаза и, когда он заглянул в них, то почувствовал странное желание, которое он никак не мог объяснить. Девушка смотрела на Кенси сначала смущенно, но после продолжительного зрительного контакта в её глазах (как заметил Химура) вспыхнул огонёк, от которого она только больше порозовела. Это длилось примерно 20 минут. Они стояли и не могли оторвать друг от друга глаз. Когда, наконец, Кенси очнулся, то решил начать разговор с этой девушкой:
— Могу я спросить, как зовут это прекрасное создание?- спросил он мягким голосом, которого прежде от себя не слышал никогда.
— Меня зовут Арвен — смущенно ответила девушка, все ещё внимательно смотря на него.
— Могу я предложить пройтись немного? Или же Вы ждете кого-то?
— Да. Мне сказали, что придет какой-то человек, и как я сейчас понимаю, – это Вы. Мне устроили анонимную встречу?
— Я не знаю – отрезал Кенси.
— Вы самурай?
— Нет. Теперь нет. – холодно произнес Батусай. Он понял, что уже никогда не сможет её убить, из чего следовало, что он теперь не самурай. Самураи убивают всех, не присматриваясь к жертвам (и уж тем более не разговаривая с ними).
Они шли долго и молча. Через некоторое время, Химура понял, что они идут к нему в дом. Девушка все время молчала, а когда смотрела на Кенси, розовела. При каждом её взгляде его обуревала масса мыслей и непреодолимое желание чего-то. Они шли и уперлись в дверь, ведущую внутрь дома Батусая. Он открыл ее, и они зашли в комнату, где на полу лежали подушка и одеяло, а на стене висело несколько полок. Наступал вечер, стало темнеть. Кенси принялся искать свечку или лампу, но их у него не оказалось.
С Арвен за это время они поговорили не много. Он лишь узнал, что ей действительно 16 лет и заметил (про себя), что между ними разница не существенная: всего 5 лет. Огонёк так и не потух в её глазах за весь день. Они сели пить чай и из-за неосторожности Арвен вылила на Кенси обе чашечки. Он снял верхнюю часть одежды и хотел было пойти постирать, но Арвен подошла и попросила, чтобы он ей отдал свою одежду. Химура протянул руку с одеждой и рука Арвен случайно попала на его руку, из-за того, что комната освещалась только луной. Кенси подошел чуть ближе, и им обоим чувствовалось трепетное дыхание друг друга. Только теперь он понял, что за желание его обуревало весь день. Не отдавая отчета в своих действиях, Батусай подошел ещё ближе к Арвен и, смотря ей в глаза, медленно стал приближаться к её губам… Она не сопротивлялась, и он поцеловал её так, как никого раньше не целовал. Теперь Кенси понял, что за огонёк загорелся у неё в глазах ещё там, у часов… Его рука скользила по её телу, ласково и в то время грубовато, он прижимал её к себе все ближе и ближе, развязывая пояс кимоно… Арвен же нежно обнимала его, мысленно восхищаясь его фигурой и плотностью мышц. Вот они уже чувствуют не только дыхание и тепло друг друга, они чувствовали намного больше…Эта ночь показалась им на удивление длинной. Проснувшись на утро, Кенси обнаружил страшный беспорядок в комнате. Его слегка смущало то, что он дотронулся до цветка молодого, не искушенного, как все остальное его окружение. Арвен открыла глаза и слегка приподняла голову. Химура в упор смотрел на неё. За ночь, что они пережили вместе, Кенси и Арвен не проронили ни слова. Поэтому Батусай решил первым начать разговор:
— Ты знаешь, почему нам устроили анонимную встречу?
— Нет. Но меня это не интересует. Главное я с тобой.
— Меня наняли убить тебя.
— ???Что ты говоришь???
— Я говорю правду. Я должен был убить тебя, а вместо этого мы лежим в одной постели и с каждой минутой все больше и больше хотим друг друга…
— И что ты убьешь меня сейчас?
— О чем ты говоришь??? Я никогда не испытывал ничего подобного. Я никогда не любил, раньше я лишь устранял физические потребности.
Он провел рукой по её плечу, и они снова слились в страстном поцелуе.
— Что теперь делать. Если мой шеф узнает, он убьет нас обоих, а я искренне не хочу этого.
Ты должна бежать и немедленно. Из страны. Сегодня же.
— Нет! Я не могу! Я была с тобой, а теперь ты предлагаешь мне убежать??? Я не боюсь смерти. Я боюсь потерять тебя.
— Я не могу позволить тебе умереть. Поэтому ты сегодня купишь билет, а завтра отправишься за границу.
— Но…
— Не спорь со мной!
— Не думала, что ты можешь быть таким…
— Не забывай, я раньше был самураем. А сейчас я хочу, чтобы ты осталась жива.
— Почему ты хочешь разлуки? Я ничего не боюсь.
— Зато я боюсь! Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ! И именно из-за этого боюсь.
— Я тоже тебя люблю. Хорошо я уеду, но долго ли мы проживем друг без друга?
На этот вопрос не нужно было ответа. Кенси знал, что любовь к ней не пройдет никогда…Арвен встала, скинула с себя одеяло, оделась и сказала что пойдет на вокзал за билетом. Химура остался один. Он все ещё лежал и ему даже в голову не приходило, чтобы встать и одеться. Он словно отключился и вспоминал эту волшебную ночь: её бархатную кожу, горячее дыхание, ласковый взгляд и нежные прикосновения, за которыми следовали страстные поцелуи…
Арвен вернулась ближе к вечеру и сказала, что билет взяла на завтрашнее утро. «У нас ещё есть весь вечер и одна ночь» — подумал Кенси. Он встал с постели и пошел снова готовить чай. Сели ужинать и все также оба робко молчали. После ужина была ещё одна жаркая и счастливая ночь, проведённая вместе… На утро они встали и двинулись на вокзал. Вот стоит её поезд. Она в упор смотрит на Химуру. Он лишь молчал в ответ.
— Мне пора. Прощай.
Кенси почувствовал, как что-то сжалось внутри.
— Прощай.
Девушка приподнялась на цыпочки и поцеловала его. Затем молча сорвала со своей шеи кулон и вложила его в руку Батусая. Миг – и она исчезла в толпе. «Все кончено»- подумал он, но Химура ошибался. Батусай услышал знакомый голос… Он невольно сжал кулаки.
— Шеф уже знает, что ты не выполнил задание.
— Потому что ты следил за мной?
— Да, я следил и, поверь, это доставляло мне удовольствие. Ты Великий Батусай не увидел меня перед собственным носом – во дворе дома. Ну да,, конечно, ты был слишком занят ею.
— Вместо неё я могу убить тебя. Мне разницы нет.
— Неужели разницы нет? Так иди, убей обоих.
Кенси опустил голову, но его глаза загорелись желтым цветом, который горел, когда он был убийцей.
— Но нет, ты её не убьешь. Мы знали. Она – лишь предлог, чтобы избавиться от тебя.
— Вот как? Так чего ты ждешь? Убей меня.
— Ты должен страдать, поэтому сначала, на твоих глазах, мы убьем её, а затем тебя.
Кенси сильнее сжал рукоять меча, но признаки слабости не подавал… Ещё минута. Химура не выдержал и так резко повернулся и проткнул ему сердце мечом, что мужчина не успел отреагировать и тут же упал навзничь. За это время поезд так и не двинулся с места. Сквозь толпу он заметил, что в вагон зашли двое его «коллег». Он ринулся со всей скорости к поезду, но уже слышал женский крик. Её крик…Батусай застыл от ужаса и сжал кулон Арвен с такой силой, что кости на руке хрустнули. Всё равно он поднялся в салон и увидел что она сидит за столиком… Чувство облегчения, но зря. Кенси дотронулся до неё…и, о боже, она была мертва. Кенси похолодел. Поднял её на руки и вынес из поезда. В его глазах собирались слезы, он так хотел, чтобы она выжила… Он шел и вспоминал её последний поцелуй. Лютая ненависть родилась в его душе. Кенси поклялся себе, что отомстит за неё. Так оно и было. Через неделю их «фирма» перестала существовать, потому что никто не выжил после прихода туда Батусая. После этого Химура поклялся, что больше в жизни никого не убьет. Так оно и было. Спустя несколько лет, живя с Кори, он часто вспоминал Арвен и понимал, что боль утраты всегда будет жить в его сердце. Он полюбил Кори также сильно, но никогда не открывал своих чувств, вспоминая как это отразилось на Арвен….

я уже говорила, что не творческий человек и сама ничё не пишу, но эт фанфик мне нрава

Ги Кеншина

Яркое солнце заглянуло в комнату – Каору ощутила теплое прикосновение к лицу. Снаружи беззаботно щебетали птицы. Она улыбнулась – похоже, сегодня будет чудесный день – и выглянула наружу.
Разгар утра.
— Кажется, я проспала, — чуть нахмурилась она. — Почему ни Кеншин, ни Яхико меня не разбудили?
Она обошла все доджо, зовя их, – безрезультатно.
Каору даже начала волноваться, а потом сообразила:
— Ну конечно! Помнится, в полусне я слышала какие-то голоса… — прижав руку ко лбу, она попыталась припомнить: — Кажется, один голос сказал: “Каору-доно, ваш покорный слуга пошел в магазин за тофу и скоро вернется…”, а второй — “Я позанимался с утра пораньше и бегу в Акабеко, Тае-сан просила помочь. Так что увидимся попозже, Крокодилица”. Так — за “Крокодилицу” он мне еще ответит.
Она совершила утренний туалет и заглянула на кухню – приготовить себе что-нибудь поесть, однако тут же увидела оставленный заботливым Кеншином завтрак.
— Кеншин – сама предусмотрительность, — с улыбкой сообщила Каору миру. — И за это я тоже его люблю, — она была счастлива в кои-то веки произнести эти слова вслух: доджо пустовало, и можно было не стесняться в выражении собственных чувств.
Пройдясь по двору, Каору в итоге остановилась у развешенного для просушки белья, покачивающегося на легком летнем ветерке.
Ги Кеншина.
Она мечтательно посмотрела на него, шепнула:
— Кеншин…
Тихонько потрогала.
Незамеченный, Кеншин вернулся, тихо прикрыл за собой ворота и почти бесшумно пересек двор – он не хотел ее будить. Однако комната Каору оказалась пуста. Он заметил ее из кухни: Каору стояла по ту сторону развешенного белья, не видя Кеншина за простынями. Зато она была перед ним, как на ладони.
Похоже, она веселилась – он заметил хитрую улыбку на ее лице и, улыбнувшись в ответ, решил подойти и узнать, в чем дело.
Каору обмотала вокруг себя его висящий на перекладине ги и… — он был просто потрясен — изображала… его…
— Как вы чудесно сегодня выглядите, Каору-доно, — произнесла она низким голосом. Затем отступила и перешла на свой обычный тон: — Аригато, Кеншин.
Захихикала и покраснела. Снова накинула на себя его ги.
— Потанцуем, Каору-доно?
Снова отступила:
— Хай. Аригато, Кеншин.
Она обошла его ги и склонилась перед ним в легком поклоне, потом продела руки в рукава, будто действительно собралась танцевать.
Кеншин с улыбкой наблюдал за происходящим из-за угла. Он чувствовал себя немного виноватым: столь интимное зрелище никак не предназначалось для посторонних глаз, и все же не мог заставить себя уйти, когда она, такая прекрасная и юная, играла в солнечных лучах с… он покраснел… — его одеждой. Кеншин уговорил себя посмотреть еще чуть-чуть…
И вот, танец закончился.
— Вы чудесно танцуете, Каору-доно, — сообщил “Кеншин”.
— Аригато, Кеншин, — покраснела Каору. — Ты тоже.
Оро!.. Уж не научиться ли мне…
“Кеншин” же, тем временем, продолжал:
— Каору-доно, я всегда хотел сказать вам кое-что…
Кеншин за углом похолодел и почувствовал легкую нервозность.
Ваш покорный слуга не имеет права подслушивать… Это не его дело… Но он почему-то не может двинуться… Если Каору-доно застанет вашего покорного слугу здесь, она, скорее всего, будет очень и очень сердита, однако ваш покорный слуга из ее рук примет любое наказание. Он должен знать, что у нее на уме.
Тем временем завернувшаяся в его ги Каору продолжала вещать низким голосом:
— Каору-доно, я всегда хотел сказать, что люблю вас. Я влюбился в вас в миг, когда мы повстречались.
У Кеншина перехватило горло. Он действительно всегда хотел ей сказать нечто в этом роде, однако же никак не мог собраться с мыслями. А у нее эти слова получились удивительно правильно и легко.
Но вот какой ответ она ему даст… Он ждал с волнением и надеждой.
Каору отступила от его ги, взглянула на него с мечтательным выражением лица, скользнула обеими руками в рукава и произнесла:
— Кеншин, коиши… Я тоже тебя люблю… Раньше, без тебя, мне было ужасно одиноко. А сейчас я понимаю, как счастлива.
— Я тоже счастлив, — откликнулся “Кеншин”. — Я люблю тебя, Каору.
Каору захихикала и радостно закружилась вокруг покачивающегося на перекладине ги:
— Он любит! Он меня любит! Меня любит Кеншин!
Кеншин не мог отвести от нее взгляда, задыхаясь от ее чистоты, невинности и красоты. Он испытал невыразимое облегчение, услышав от нее слова любви, ибо всегда боялся быть отвергнутым ею, ведь своим прошлым не заслужил ничего хорошего.
— Каору, коиши… я действительно люблю тебя – если б ты знала, как сильно…
Тем временем, “Кеншин” осмелел:
— Каору, любимая, давай скрепим наше признание поцелуем.
Каору снова хихикнула, зарумянившись, Кеншин за углом тоже покраснел.
— Ах, Кеншин, это так внезапно… — кокетливо сообщила она своим нормальным голосом. — Я… Я не умею целоваться. Я никогда и ни с кем не целовалась. Ты научишь меня? — сейчас она была уже красная, как кумач.
На лбу Кеншина выступил пот, цветом лица он уже не уступал Каору:
Кто бы мог подумать, что сегодня такое жаркое солнце, — он затеребил на себе одежду. Солнце, тем временем, давно спряталось, ветер заметно посвежел. Тем не менее, горячий пот потек по его вискам.
— Я буду рад научить тебя, любимая, — продолжала завернувшаяся в его ги Каору. — Сначала нужно закрыть глаза. Потом приблизь свои губы к моим… Хай, любимый… — она отступила назад, посерьезнела и, вновь подойдя к ги поближе, застыла, изображая, будто бы замерла в объятиях.
Ну почему… почему там не я?..
Когда Каору, зажмурившись, отважно прижала губы к его одежде, Кеншин не выдержал. Он знал, что здорово рискует: пронесся на своей божественной скорости мимо, нежно и легко коснувшись поцелуем ее губ, и тут же скрылся за спасительным углом дома. Сердце выскакивало из груди.
Что я наделал? Я не имел права пользоваться ее искренностью… Ками-сама покарает меня за это…
Он осторожно выглянул: Каору с озадаченным и чуть смущенным видом стояла на прежнем месте, не сводя глаз с раскачивающегося на перекладине ги. Потом недоуменно коснулась ладонью губ. Они были чуть влажными, будто ее действительно поцеловали.
— Кеншин?.. Сано?.. Яхико? — неуверенно позвала она, окинув взглядом пустой двор. — Кто здесь?
Ответа не последовало. Внезапно ее губ коснулась капля, следом упала еще и еще одна – начался дождь. Каору запрокинула лицо к небу и рассмеялась:
— Понятно! Вот оно дуновение и будто-бы-поцелуй… Просто погода сменилась. Дождь и ветер…
Она вновь засмеялась, а Кеншин перевел дух: пришла пора изобразить, будто он только что вернулся из магазина. Он метнулся ко входу, громыхнул воротами, протопал по двору и с улыбкой поприветствовал застывшую у сохнущего белья Каору.
— Коннитива, Каору-доно.
— Коннитива, Кеншин.
— Ваш покорный слуга уже отнес покупки на кухню.
— Аригато, Кеншин.
— Начинается дождь. Надо поторопиться и собрать белье.
— Я тебе помогу, — дружелюбно откликнулась Каору.
Ги Кеншина – тот самый, с которым несколько минут назад играла Каору-доно, оказался последним, руки Каору и Кеншина потянулись к нему одновременно и соприкоснулись. После произошедшего они оба относились к нему, как к чему-то особенному, – Кеншин зачем-то пытался отобрать его у Каору, а Каору, колеблясь, не желала выпускать драгоценный предмет из пальцев. Замерев, словно в трансе, они уставились друг на друга – он видел, что Каору пытается что-то понять, ей же казалось, будто он от нее что-то скрывает.
Они стояли близко-близко друг к другу… Кеншин даже ощущал тепло ее дыхания, и с каждой минутой ему все труднее и труднее было контролировать свои эмоции: барьер, столь старательно выстроенный им между ними, начал рассыпаться. Ему безумно захотелось поцеловать ее еще раз.
В этот миг во двор влетел Яхико, узрев стоящих под дождем Кеншина и Каору, держащихся за один и тот же ги.
— Отцепись от тряпки, Уродина! Ты что – не видишь, что дождь идет?! Не мешай Кеншину собирать белье!!!
Вспыхнув, Каору отпустила ги и отступила:
— Гомен-гомен, Кеншин…
— Аригато за помощь, Каору-доно, — слегка покраснев, поблагодарил он. — Ступайте внутрь, а то простудитесь под дождем.
Кивнув, она побежала в дом, и он проводил ее взглядом.
Чуть было не… Спасибо Яхико: не окликни он нас, я бы точно забыл себя и поцеловал Каору-доно. В другой раз мне нужно быть осторожней. Может, стоит начать медитировать по примеру Аоши…
С охапкой белья он побежал под крышу следом за Каору.
К ужину Кеншин переоделся в тот самый ги – Каору не могла оторвать от него взгляда и тихонько улыбалась при воспоминании о своей игре и “поцелуе”. Кеншин тоже задумчиво улыбался, а Яхико никак не мог взять в толк, что происходит, и злился.
Пальцы Каору скользнули по губам – она вспоминала то странное прикосновение , и Кеншин ощутил ужасное неудобство: он начал нервничать и всеми силами пытался не дать волю ни чувствам, ни эмоциям. Каору заметила его неловкость, как раньше заметила в нем что-то такое… что-то не то… Пусть она не могла подкрепить или же опровергнуть свои подозрения. И все же…
Я раньше никогда не целовалась, и все же я знаю: это был настоящий поцелуй. Неужели Кеншин?..
Она вспомнила его пальцы, намертво вцепившиеся в ткань. Чтобы Кеншин вел себя так раньше? Никогда! И их соприкоснувшиеся руки… Она не могла не заметить – что-то изменилось, и ей нужно было знать, действительно ли он… ее…
— Кен…шин? — неуверенно спросила Каору, и Кеншин поднял на нее спокойный взгляд:
— Что, Каору-доно?
Она снова покраснела:
— Кеншин… Я… ну… я хочу знать… э-э… ну… Кеншин, а ты не… м-м… ну….
— Да… — его щеки порозовели, — да, Каору… то есть – Каору-доно?..
— Ты, Чучело! — взвился доведенный до ручки нервной атмосферой обеда Яхико. — Да что с тобой сегодня такое? Сначала дерешься с Кеншином из-за ги, потом таращишься на него весь обед, а теперь еще и заикаться начала! Ты глянь – вон он за тебя уже волнуется, а меня так вообще от этого просто тошнит! Можешь даже не заигрывать с Кеншином – не поможет, старая уродливая кошелка!
— КАК ТЫ МЕНЯ НАЗВАЛ, ЗАСРАНЕЦ?!
— Страшила! Чучело! — захохотал Яхико и кинулся прочь. Каору помчалась следом, и Кеншин с облегчением перевел дух и мысленно поблагодарил Яхико за очередную диверсию.
Учитель с учеником катались, сцепившись, по полу, изничтожая остатки ужина, он наблюдал за ними с улыбкой, чуть качая головой.
Поздно ночью Кеншин проскользнул мимо ее комнаты. Она спала. Он тоже собрался укладываться. Но прежде…
Кеншин стянул с плеч ги и поднес его к лицу – ему почудилось, будто тот до сих пор пахнет Каору…
— Что, повеселился сегодня? — негромко спросил он и улыбнулся, вспомнив поцелуй. — Однажды я тоже наберусь смелости и скажу Каору о своей любви. А пока я тебя хотя бы поношу. И буду думать о ней… А ты в другой раз, — Кеншин с улыбкой погрозил пальцем, — не смей воровать мои поцелуи.
Каору на цыпочках попятилась от комнаты Кеншина:
Значит, ты тоже любишь играть… — она прикоснулась ладонью к губам: — Мой первый поцелуй…