Кори тен бум убежище fb2

Поделитесь ссылкой на книгу со своими друзьями:

HTML ссылка:

Ссылка для форумов:

Прямая ссылка:

Голландка Корри тен Бум (или Боом) (Corrie ten Boom, Корнелия) жила в маленьком доме, где на первом этаже ее дед Виллем тен Бум открыл часовой магазин. Бумы всегда отличались набожностью и активной благотворительностью среди бедняков. Во время войны Бумы укрывали и евреев, и студентов, отказавшихся сотрудничать с нацистами, и членов сопротивления. В среднем в доме жило 5-7 нелегалов одновременно. Спасли около 800 евреев. Вместе с отцом и сестрой Бетси она была арестована и отправлена в концлагерь Равенсбрюк. Сестра погибла, Корри нет. После войны она купила бывший концлагерь и организовала здесь приют для тех, кого война лишила крова. Она стала проповедовать прощение: «Бог дал нам любовь, чтобы мы могли прощать врагов». В течение 32 лет объехала 60 стран, начав с Германии. Жила с 1977 г. в США, где купила дом в Южной Калифорнии. В начале 70-х ее книга «Убежище» стала бестселлером. С 1978 г. после удара была разбита параличом, не могла читать и говорить. Корри скончалась в возрасте 91 года, в свой день рождения, 15 апреля 1983 года. По еврейской традиции считается, что в день своего рождения умирают только благословенные Богом люди.

Полный текст книги «Убежище» можно найти здесь:  https://krotov.info/library/19_t/ten/boom.htm

Лучше прочитать ее целиком. Я лишь хочу привести несколько цитат из этой книги. Прежде всего хочется заметить, что у Кори был замечательный отец. У него был удивительный дар —  в любой сложной ситуации он умел подобрать нужные слова и ответить своей дочери так, чтобы удовлетворить ее любопытство и успокоить сердце. Вот описание подобных случаев:

«Я частенько использовала такие поездки, чтобы спросить отца о том, о чем не хотела спрашивать дома, в присутствии родственников. Однажды – мне было тогда лет 10 или 11 — я спросила отца об одном стихотворении, которое мы читали в классе минувшей зимой. Одна строка, где говорилось о «юноше с лицом, не омраченным половым грехом», была мне не совсем понятна. Попросить учителя разъяснить, что такое «половой грех», я постеснялась, а мама, услышав мой вопрос, густо покраснела и промолчала.

В то время считалось неприличным обсуждать вопросы пола даже в семье. И вот эта самая строка вдруг вспомнилась мне в поезде. «Пол», я была уверена, означал всего лишь принадлежность к девочкам или мальчикам. Но почему-то при слове «грех» тетя Янс очень сердилась, а сама я никак не могла разобраться, что означают два этих слова вместе. Поэтому я и спросила, сидя рядом с папой в купе поезда:

– Папа, что такое «половой грех»?

Отец посмотрел на меня долгим задумчивым взглядом, как смотрел всегда, обдумывая ответ на мой вопрос, и, к моему величайшему изумлению, ничего не сказал. Но когда поезд уже снижал скорость, подъезжая к перрону, он встал, снял с полки саквояж и, поставив его передо мной, спросил:

– Ты понесешь его, Корри?

Я тупо уставилась на него и с минуту молчала: саквояж был набит часами и запасными частями, купленными в то утро.

– Но ведь он слишком тяжелый, – наконец пробормотала я.

– Да, – согласился отец. – И плохим был бы я отцом, если бы разрешил своей маленькой дочери тащить такую тяжесть. Вот так же точно и с грузом знаний, Корри. Некоторые знания слишком тяжелы для детей. Когда ты вырастешь и станешь сильнее, ты уже сможешь вынести их. А пока доверь мне нести этот груз за тебя.

И я вполне удовлетворилась таким ответом. Более того, я совершенно успокоилась. В словах отца заключался ответ не только на этот, но и на многие другие вопросы: ведь отныне я со спокойной душой могла вверить их до поры отцу…»

«Я поднималась следом за мамой и Нолли по темной прямой лестнице без перил. К волосам прилипала паутина, а под ногами шмыгали мыши.

Мы шли навестить одну из многих семей, живших по соседству, над которыми наша мама взяла опеку. Нам, детям, даже в голову не приходило, что мы сами бедны: бедными были люди, которым мы помогали.

Прошлой ночью в этой семье умер ребенок, и мама несла корзину с едой, чтобы хоть чем-то помочь несчастным людям. Она болезненно морщилась, поднимаясь по лестнице, то и дело останавливалась передохнуть. Наконец на самом верху распахнулась дверь, и мы вошли в комнату, набитую людьми, служившую одновременно и кухней, и спальней, и столовой. Я застыла на пороге: справа от входа лежал в самодельной детской кроватке мертвый младенец. Я уставилась на крохотное неподвижное создание, чувствуя, как бьется в моей груди сердце. Нолли – она всегда была смелее меня – протянула руку и дотронулась до желтоватой щеки. Я попыталась сделать то же самое, но невольно отпрянула, испугавшись. Во мне боролись ужас и любопытство. Наконец я собралась с духом и прикоснулась к крохотной ручке. Она была холодной.

Этот холод я чувствовала, когда мы возвращались домой; мне было зябко, когда я умывалась перед ужином, меня знобило даже в натопленной столовой. Между мною и каждым знакомым лицом возникала ледяная ручка младенца. Раньше смерть, хотя о ней и говорила так часто тетя Янс, оставалась для меня не более чем пустым словом. Теперь же я знала, что смерть существует и что она может настигнуть каждого – ребенка, маму, папу, Бетси.

Все еще дрожа от этого холода, я побрела следом за Нолли наверх, в нашу спаленку, и легла рядом с ней на кровать. Вскоре мы услыхали на лестнице шаги отца, которого с нетерпением дожидались каждый вечер. Мы не могли уснуть, пока он не приходил и не расправлял особым образом одеяло, ласково поглаживая наши головки. В такие минуты мы старались не шевелиться. Но в тот вечер, едва отец вошел, я вскочила, кинулась ему на шею и разрыдалась.

– Папочка, не умирай! – всхлипывала я. – Ты нужен мне!

Нолли тоже села на кровати.

– Мы навещали госпожу Нуг, – пояснила она.

– Корри, – мягко произнес отец, присаживаясь рядом с Нолли. – Когда мы ездили в Амстердам, ты помнишь, когда я давал тебе твой билет?

Я шмыгнула носом, прежде чем ответить:

– Перед тем, как войти в вагон.

– Верно. Наш Отец на небесах знает, когда и что нам нужно. Не забегай вперед Него, Корри. Когда наступит час кому-то из нас умереть, ты заглянешь в свое сердце и найдешь там силы, чтобы пережить это. В свое время…»